Мужская одежда славян, как можно судить по всем имеющимся прямым и косвенным данным, с давних времен состояла из рубашки, штанов и надеваемого при необходимости поверх их плаща или одежды типа позднейших свиты и кафтана. Характер рубашки в общем передают литые фигурки человечков из Мартыновского клада. Рубашка, по-видимому, была туникообразного покроя с длинными прямыми рукавами, подобно тем, что известны по древнерусским материалам. Рукав у запястья, кажется, стягивался широкой тесьмой.

Посредине груди рубаха имела широкую вышитую вставку. Устройство ворота не ясно. Рубаха подпоясана — пояс обозначен двумя линиями. Вышитые рубашки этого типа, как подметил Б. А. Рыбаков, повсеместно носили до недавнего времени в украинских, южновеликорусских и белорусских селах и деревнях. Широкая вышивка, аналогичная помещенной на рубашках мартыновских фигурок, имеется на одеждах мужских изображений на серебряных браслетах домонгольской Руси. Длинные узкие штаны «мартыновских человечков» доходят до щиколоток. У славян такие штаны назывались иногда ноговицами (в других случаях этот термин обозначал что-то вроде гетр). По-видимому, штаны поддерживались на бедрах бечевкой. 

Поверх этих нательных одеяний надевались более тяжелые верхние одежды. Известно несколько терминов, обозначавших последние еще в праславянский период — жупан, корзно, сукня и кожух. Эти одежды, если у них был впереди разрез, надевались как современные плащи или пальто, в противном же случае натягивались через голову и застегивались у шеи пуговицами или петлицами. На славянском поселении VI—VII вв. в Требуженах в Молдавии найден небольшой амулет, изображающий человека с согнутыми в коленях и расставленными ногами. Фигура выполнена весьма условно; тем не менее можно согласиться с исследователями, опубликовавшими эту находку, что изображенный на ней мужчина одет в короткий жупан с глубоким вырезом на груди. Упомянутые выше верхние одежды отделывались мехом или же мех подшивался внутрь, и тогда одежда превращалась в шубу, для обозначения которой в старом славянском языке наряду с местным названием кожух было и чужеземное, восточное — шуба. Такие шубы славяне начали носить много раньше, чем южные народы, и поэтому император Никифор II (963— 969) с презрением обращался к болгарскому правителю: «Скажите вашему одетому в кожух начальнику...».

Длинная опоясанная одежда типа позднейшей свиты или кафтана изображена на мужских фигурах Збручского идола. Другие виды верхней мужской одежды славян по изображениям VI—IX вв. не известны. Мартыновские и требуженская фигурки изображают мужчин без головных уборов. На двух изображениях человечков из Мартыновки радиальными черточками переданы волосы. Возможно, в южных районах славянской территории мужчины тогда обычно ходили без головных уборов. Головной убор славян — шапка языческого времени — известен только по скульптурным изображениям на идолах. Так, четырехликая голова Збручского идола, условно называемого Святовитом, увенчана шапкой — полусферической с околышем. Подобная шапка изображена и на голове новгородского каменного идола, найденного в Пошехонье. Судя по древнерусским изображениям на миниатюрах, иконах и фресках, подобные мягкие полусферические шапки с меховым околышем являлись важнейшей княжеской регалией, больше никто не носил таких шапок. По-видимому, и в языческую пору подобные головные уборы были атрибутами языческих божеств и племенных князей. Шапки простых людей нам не известны.

Мужские одежды обычно стягивались поясами, которые изготавливались или из различных тканей и в таких случаях просто завязывались, или из кожи и имели металлические пряжки, а иногда еще наборные бляшки и наконечники. Наиболее полная серия металлических частей пояса происходит из раскопок городища Зимно. Здесь найдены бронзовые, серебряные и железные пряжки с круглыми, полукруглыми, овальными, восьмеркообразными и фигурными рамками и разнообразной формы основой, а также прямоугольные «гитаровидные» пряжки. Многочисленны бляшки от поясных наборов — двухщитковые и круглые прорезные; фигурные, с растительным орнаментом, крестообразная, в виде фигуры птицы.

Поясные пряжки и бляшки неоднократно встречены и в других славянских памятниках VI—IX вв., но в IX в. они менее многообразны, а иногда представлены единичными экземплярами, однако принадлежат в основном к тем же типам. Так, восьмеркообразные пряжки встречены и на поселениях Южного Буга, и на Хотомельском городище, и в длинных курганах кривичей. В коллекции древностей из этих курганов имеются удлиненно-четырехугольные, овальные и кольцевые пряжки, а также пряжки В-образной формы. Необходимо подчеркнуть, что поясные пряжки, бляшки и наконечники, встречаемые в славянских памятниках VI—IX вв., не принадлежат к специфически славянскому убранству одежды, а имеют широкие аналогии в древностях многих племен и племенных группировок этого времени, от аварских могильников Паннонии до приазовских и северокавказских степей. Подобные вещи отражают значительные перемещения населения, широкие связи и заметную однородность дружинной культуры.

Славянские рубахи и верхние одежды обычно завязывались тесемками, но иногда застегивались на пуговицы. В южнорусских курганах конца IX—X в. нередки маленькие бронзовые литые пуговки, которые пришивались к вороту одежды. Они имели грушевидную или биконическую форму и иногда орнаментировались геометрическими узорами. В Мартыновском кладе имеются два запонкообразных предмета с гладким диском и узкой длинной петлей внизу, которые, скорей всего, тоже служили пуговицами. Значительно чаще, очевидно, употреблялись костяные и деревянные пуговицы. В староладожской коллекции имеются одна круглая пуговица и три стержневые застежки с острыми концами, изготовленные из кости, но относятся они уже к концу IX—X в. На южной окраине восточнославянской территории распространился обычай застегивания наплечной одежды при помощи особого рода булавок — фибул.

Так, на славянских поселениях Днестро-Прутского междуречья найдено несколько разнотипных фибул — бронзовая арбалетовидная с ложноподвязаным приемником, две посеребренные антропоморфные, бронзовая двухпластинчатая, бронзовая с короткой изогнутой дужкой, прямой ножкой и высоким держателем иглы и др. В области расселения антов — одной из крупных диалектно-племенных группировок последнего периода праславянской истории — относительно широкое распространение получили антропо-зооморфные фибулы, датируемые VI—VIII вв. Фибулы встречены у славян и в составе кладов. Весьма широкое распространение в антской среде VI—VII вв. получили также пальчатые фибулы, которые можно считать этноопределяющими для этой славянской группировки. Однако они были принадлежностью женского туалета и поэтому характеризуются ниже. Другие фибулы, находимые в славянских памятниках рассматриваемого времени, единичны. Так, на поселении Кодын в Северной Буковине обнаружены две железные фибулы позднеримского типа, которые датируются V — первой половиной VI в.; на селище Куня в бассейне Южного Буга найдена железная двучленная фибула позднего арбалетного типа, характерная для IV — начала VI в.

Одним из основных видов обуви славян VI—IX вв. были, несомненно, башмаки, изготавливаемые из кожи. В общеславянский период они назывались черевиками. Наиболее полное представление об этом типе обуви дают материалы раскопок Староладожского городища. Здесь в слоях, относящихся к VIII—X вв., встречено значительное количество изделий из кожи, среди которых преобладают остатки мягких бескаблучных башмаков. Изготавливались они либо из целого куска кожи, либо из двух основных частей — цельнокроенного верха и подошвы. Основной шов обычно делался выворотным (куски кожи складывались лицом внутрь и прошивались по краю), применялись также наружный шов (при этом куски кожи складывались лицом наружу и прошивались), тачной (куски кожи сшивались встык, вплотную друг к другу) и через край. Некоторые виды башмаков шнуровались.

Особняком стоит лишь один детский башмак — широконосый, со значительным подъемом. Единичные экземпляры ладожских башмаков орнаментировались. Для этого делались или трапециевидные вставки с насечками, через которые для украшения продевались крученые цветные нити или полоски кожи, украшенные аналогичным образом и оформляющие верхние края башмаков. Возможно, подобные узконосые башмаки изображены на мужских фигурках из Мартыновского клада. Впрочем, не исключено, что это мягкие сапоги с такими же острыми носами. На требуженской фигурке, как полагают авторы ее публикации, изображены мягкие остроносые сапоги. Возможно, это были низкие сапоги, о которых позднее, описывая славян, упоминает Гардизи. Другие виды обуви в староладожской коллекции VIII—X вв. отсутствуют. Нужно полагать, что во второй половине I тысячелетия н. э. славяне носили и лыковые лапти. Однако археологически это пока засвидетельствовано лишь находками костяных кочедыков для плетения такой обуви. В Старой Ладоге в отложениях VIII—IX вв. найдена рукавица, сшитая из целого куска овчины, сложенного вдвое мехом внутрь.